«С ТОБОЮ Я…»

Молодой послушник монастыря был уже не раз наказан за провинности, уличён в нерадивости. За то, что порученные дела по хозяйству монастырскому не выполнял…

Назначено послушание новое – и вновь провинность…

Призвал настоятель послушника: «Что с тобою, брат?»

- Не знаю, отец, что делать мне… Грешен я рассеянностью: «ускользают» от меня дела порученные… Не слушается меня разум мой, подводят меня руки мои…

- Что ж, брат, иди в келью свою и молись непрестанно о прощении грехов своих, да о даровании тебе разума светлого… и усердия в делах Господних. Ступай же… Приглядеть за тобою велю.

Пошёл послушник в келью свою.

А вечером брат старейший к нему заходит, глядит, есть ли молитвенное усердие… Раз, другой войдёт, да всё одно видит: сидит молча послушник, молитв не читает, к алтарю не подходит… А на лице улыбка играет…! Будто и греха нет! Пошёл да рассказал настоятелю…

Вновь призвал настоятель послушника.

- Что ж ты, брат? Видно, и впрямь тебя дьявольская сила обуяла? Почему молитву не творишь? Грехи не замаливаешь!?

- Ах, отче! Побуждался я и брался за молитвочтение. Да пока слово скажу, уходит от меня Любимый… Побуждался и брался я к покаянию в грехах. Пока в поклоне встаю, исчезает Родной… Только сердце к покаянию принуждать начинаю, а уж ушло из него дыхание Его… Только мыслью к молитве направлюсь, уж потеряла мысль голос Его… Горе мне, горе несчастному, горе грешнику…

«Господи, что говорит он! Гореть нам всем из-за него в аду пламенном…» – задумался настоятель, нахмурился.

- Ступай пока, – сказал тихо…

А вечером тихое пение стало слышаться в монастырском коридоре. Вышли монахи. К келье послушника подошли. Слышат голос высокий и слова тихие:

«Я глуп, я немощен…

И подвержен греху ужасному…

Бездействие и нерадивость

со мною..

Рассеянность со мною… Беда со

мною – грех со мною!

А я… – с Тобою…

Когда же мне молиться

и каяться, если

Время моё – Часы Твои…

мгновения мои – Вечность Твоя…

Как же сердцу оплакать грех свой,

если биение его – Дыхание Твоё…

Уйдёт в слезе радость –

Умрёт от разлуки сердце…

Как же трудиться мне,

если вся сила моя – в стремлении

за Тобою…

Но Быстрее Света мчишься Ты…

Играешь Ты со мной!

Не успеть мысли, не успеть сердцу…

Но Ты со мною, как я с Тобою…

И в Солнце этой Близости

тают все льды…

Тают мысли мои,

исчезают все чувства мои –

сгорает всё, что не Ты!

Господи, Любимый – Дитя!

Не видят очи ничего, не слышат

уши ничего.

Лишь Ты, убегающий!

Лишь за Тобою поспеть…

Не скроешься, не скроешься.

С Тобою я, как Ты – со мною…»

Возмутились монахи… Той дерзости непомерной да «кощунству» неслыханному! На утро изгнали послушника из монастыря. Ушёл он тихо, с той же неизменной улыбкой, едва заметной…

Всей братией принялись замаливать грех общения с «кощунником». А келья его пустовала долго, никто не решался занять её: свет из стен струился, и пение тихое раздавалось… Все думали: сила нечистая. Да благоухала келья, и голос звучал серебристо, ангельски…

А слов не понять, только одно… ясно так:

«…с Тобою я, как Ты – со мною»…